Стоило им остаться наедине, как они давали волю своему гневу, накопившемуся за весь период вынужденной конспирации. Они старались друг друга не зарезать (хотя у них было чем), ведь иначе их миссия пришла бы к неминуемому провалу, потому пускали в ход лишь тяжёлые кулаки. Дулдокравну уже который раз перебили нос и свернули на бок скулу, Зунгу — вмяли внутрь лица нижнюю челюсть, но карлики Великой Отшибины, — народ живучий. К тому же, помимо конспиративной магии эти трое худо-бедно владели и магией восстановительной.
В их драках то и дело страдал и реквизит — останки посланника Смерти и его коня. Вот его-то восстановить оказывалось сложнее всего. Из молодцеватого элитного мертвеца Чичеро постепенно превращался в потрёпанного войной горемыку — что на взгляд внешнего наблюдателя выглядело уже странно — войны-то давно прошли.
Первым и главным завоеванием некрократии в Отшибине и прилегающих землях стало установление прочного мира. Живой Император, будь проклято его имя, побеждён и низложен, и, хотя самому ему удалось скрыться от бдительного ока придворных некромантов Владыки Смерти, но всех своих сподвижников, способных встать под его красно-золотые знамёна, он растерял навеки. Тем подозрительнее выглядит покалеченный рыцарь Смерти на убогом коне, да ещё готовый удавиться при расставании с мельчайшими из своих монеток.
Когда карлики закрыли дверь первого номера и благоразумно задвинули изнутри на тяжёлый засов, драка между ними возобновилась. Первым били ненавистного Дулдокравна, потом вдвоём набросились на доселе слишком слабо пострадавшего Лимна.
В драке обреталось столь важное в ремесле разведчиков равновесие духа. Правда, ценой некоторых разрушений. Когда по завершении потасовки карлики, плюясь кровью, в изнеможении улеглись на дощатом полу, можно было подвести итог: Зунг метко подбил Дулдокравну горящий оранжевой злостью глаз, тот — проломил Лимну череп табуреткой. Плюс к этому — расколотый в щепы стол, забрызганное кровью бельё на постели. К счастью, табуретка не пострадала.
— Когда же? Когда же мы, наконец, начнём убивать не друг друга, а Их? — с вихрящейся злобой в голосе простонал Зунг.
— Уже скоро! — с воодушевлением воскликнул Дулдокравн, пытаясь не дать вытечь пострадавшему глазу. — Ведь мы уже в Цанце! А Цанц — последний крупный город мёртвых перед Порогом Смерти.
— Мы сделаем своё дело! — поддержал его Лимн. — И тогда… и тогда Они заплатят мне за всё: и за бедствия наших предков, и за эту мерзкую конягу, в которой нам пришлось так долго сидеть, и за заплаченные Им золотые, и за разбитую мне тобой голову! — И сказанное так распалило карлика, что, не в силах совладать с бурей чувств, он вскочил на ноги и резко пнул башмаком в живот не успевшего закрыться Зунга.
Чичеро Кройдонский, впервые оказавшись в Цанце — жемчужине среди некрополисов — отнюдь не был расположен к прогулкам и лицезрению архитектурных красот. Он спешил совершить нечто задуманное, а что задумано посланниками Смерти, то недоступно пониманию простых смертных (да и простых посмертных — тоже).
Ранним утром следующего дня он явился в Мертвецкий приказ, что у Пороховой башни, где подал прошение об аудиенции. Теперь оставалось ждать. Без милостивого согласия Цилиндрона — «Управителя и главы Цанцкого воеводства, Жемчужномудрого воеводы» ему, мертвецу Чичеро Кройдонскому, нельзя было не только приблизиться к подземной резиденции самого главы, но даже — вообще спуститься в подземную часть города. На люках и воротах, ведущих вниз, дежурила только мёртвая стража, не склонная к раболепству. В Чичеро эти стражники видели равного, но никак не высшее существо, которое надлежит везде пропускать.
В городе наземном, построенном в основном живыми людьми по своим меркам и правилам, Чичеро откровенно скучал. Быстрым нервным шагом он прошагал от Мертвецкого приказа до своего трактира, затем вернулся; обратился к чиновным людям что-то переспросить, остался недоволен ответом, чуть не пришиб какого-то живого переписчика, затесавшегося среди благообразных мертвецов, снова отправился в трактир и, не спрашивая еды, поднялся в свой номер, где и закрылся, после чего — это мог слышать весь трактир — какое-то время в гневе швырял мебель. Должно быть, его так вывела из себя отсрочка аудиенции.
В своей сегодняшней досаде Чичеро не заметил, что дождь утих. За весь день он даже ни разу не поднял взгляда ввысь, не воззрился на широкий просвет, открывшийся в стене осенних туч как раз над надвратной башней. А ведь на этом участке голубого неба в лёгкой дымке можно было узреть целых четыре воздушных замка — небывалое количество для здешних мест. Причём один из них завис на небольшой высоте, как бы дразня мёртвых обладателей нелетающих крылатых коней недоступной для них возможностью штурма.
Нет, Чичеро не походил на человека, который ждёт от неба добычи. И если нос его гордо торчал в небесную высь, то янтарные глаза (вернее, теперь единственный янтарный глаз) глядели исключительно сверху вниз. Что ж, зато посланник Смерти редко спотыкался — чего никак не скажешь о его давешнем коне, которого с прошлого вечера никто не видел.
Кстати, если Чичеро из Кройдона планировал не привлекать к себе всеобщего внимания, то это ему совершенно не удалось. Элитный мертвец, с видимым трудом расстающийся с золотом, удивителен уже тем, что при таком подходе к деньгам маловероятны более чем щедрые пожертвования бальзамировщикам и некромантам, обеспечившие ему посмертье.
Известно, что настоящие скряги пропускают тот миг, когда ещё не поздно провести дорогостоящий обряд, дабы обрести полноценное послежизненное бессмертие. Полоумные зомби, которые способны только к чёрному низкоквалифицированному труду — вот кто из них получается. И поделом.